Прекрасный секрет (ЛП) - Страница 65

И если все было так просто, я бы прямо сейчас занялся с ней любовью, потому что знал: мои чувства от первоначального влечения быстро переросли в нечто более глубокое. Возможно, в любовь. Но оставаясь с Порцией так долго под предлогом того, что искренне считал любовью, как я мог доверять собственному определению этого чувства? Я увлечен ею, да. Предан ей. Но влюблен ли? Я больше не могу быть уверен.

На меня нахлынуло воспоминание со дня собственной свадьбы, когда мы танцевали перед гостями, и я чувствовал себя наполненным счастьем и полным светлых надежд.

– Почему ты так обольстительна в белом? Это словно секрет, – я наклонился, чтобы поцеловать шею Порции. – Наш секрет.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, и будь я умнее, я бы уловил напряжение в ее голосе и взгляд, который предупреждал меня быть осторожнее.

– Я уже взял тебя, милая, – ответил я. – И сегодня буду брать снова и снова.

Порция замерла в моих объятиях, позволив мне увести ее с танцпола. Песня закончилась, и гости разразились аплодисментами.

Я посмотрел на ее каменное и отстраненное лицо в теплых отблесках освещения свадебного шатра.

– Что такое?

Выдавив из себя улыбку, она поцеловала меня в щеку.

– Ты просто на нашей свадьбе назвал меня шлюхой.

И это было начало. Хотя она не всегда была такой, но по большей части. Я сделал предложение Порции, подарив кольцо, что купил в кондитерской, и она смеялась и плакала, после чего страстно поцеловала меня на глазах у всех на площади Пикадилли.

Наша помолвка была как карта в колоде эмоций, которую перетасовали. Я изо всех сил пытался вспомнить те разы, когда я в последнее время разговаривал с Порцией, и держался за них со странной настойчивостью для человека, который не собирался мириться с бывшей женой. Я воспроизводил их в уме, потому что нуждался в воспоминаниях, что было время, когда женитьба на ней была не только четким расчетом, но и прелестной идеей.

И совсем иное я чувствовал к Руби – мучительную похоть, восхищение, преклонение и готовность быть беззащитным – чего не чувствовал никогда раньше, даже к женщине, на которой был женат.

В груди поселилось чувство вины – что впустую потратил время, что я мог бы больше дать Порции, чем пытался в те годы. Что думал обо всем этом, пока мыл тело женщины, в которую все сильнее влюблялся.

Руби подарила мне чувство восторга, но так же и ужаса. Я был напуган скоростью, с какой это происходит, и что на самом деле это не мимолетно.

Я провел руками по ее груди, бедрам и ягодицам, спустился вниз по каждой ноге и вымыл каждую ступню. Мое тело снова ненасытно ожило, и больше всего я боялся, что пристрастился к тому, как она смотрит на меня, что я могу положиться на ее любовь и преданность, на которые с Порцией я рассчитывать не мог. Потому что знал: такого никогда не будет, сколько бы лет мы ни страдали.

Я повернул Руби под струи воды, чтобы смыть пену, чувствуя себя не в состоянии держать руки подальше от ее изгибов, и – когда она закончила ополаскиваться – направил ее руку туда, где я был до боли напряжен, наклоняясь к ней и молча практически умоляя о прикосновении ее рта.

Поднявшись на цыпочки, чтобы меня поцеловать, она притянула меня одной рукой к себе, пока наши рты не соприкоснулись, другой чувственно поглаживала мою длину.

Зажмурившись и всхлипывая мне в рот, она целовала меня дрожащими губами. Я не смог бы отличить ее слезы от струящейся по ее лицу воды, но знал, что любил ее, когда стало очевидно, как отчаянно я ею дорожил, наблюдая, как она старается взять себя в руки. И уколом в сердце следом пришло понимание, что если когда-нибудь Руби ко мне охладеет, это меня сломает.

Глава 13

Руби

Моя влюбленность в Найла Стеллу была тайной лишь теоретически. Мы оба это знали. И тот факт, что я еще не сказала это вслух, – всего лишь формальность. Я видела по его лицу, что он понял – это его выражение обожания и легкой настороженности – и вел себя так, будто я стеклянная и вот-вот упаду, и от меня останутся одни осколки.

Это настроение тяжело повисло вокруг нас, и трудно было не стать болезненно чувствительной. Мое неприкрытое обожание, его постоянная настороженность – я и не знаю, что хуже. Молчаливое признание словно было написано у меня на лбу, и все же он ничего не сказал.

Как и я.

Найл вытер нас обоих полотенцем, и почти сразу же мы рухнули на кровать. На его? Мою? Я даже не уверена. Да и имеет ли это значение? Мой оргазм расплавил кости, но у меня по-прежнему сна было ни в одном глазу.

– Если бы ты сейчас мог быть, где угодно, где бы ты хотел находиться?

Мы лежали в тишине и без света, и ее нарушали только шум машин на окном и изредка доносящиеся из коридора голоса. Растянувшись на животе и обхватив подушку, он посмотрел на меня в темноте. Мне очень нравилось, что я знала, как он спит. Это так интимно: знать об этом, и часть меня была рада, что я была одной из тех немногих, кто знал о нем нечто, недоступное другим.

– И не отвечай «именно здесь», – пробегая пальцем по его плечу, добавила я. Его кожа гладкая и все еще теплая после душа. Я немного нажала, разминая мышцы, и он вздохнул от удовольствия. – Где-нибудь еще.

Висевшая высоко в небе луна полоской света выхватила из темноты его тело. Я наблюдала, как он нахмурился, обдумывая мой вопрос.

Сама не знаю, зачем я об этом спросила. Возможно, потому, что после нашего душа я ощущала себя уязвимой, и из-за этих сомнений я затосковала по дому. Может, потому, что между нами рухнула стена, когда я видела сегодня, как он отдался музыке и движущейся вокруг нас толпе. Или же это просто моя попытка проникнуть внутрь его безумно сложной головы. Точно не знаю.